Не знак бездушья — много шума
Театр «Суббота», традиционно предпочитающий ласковый взгляд надменному жесту вечности, еще в весной поставил лучшую комедию Шекспира — «Много шума из ничего». Катя Павлова разобралась, не поддалась ли труппа плетению концептуальных паутин вместо обыкновенных признаний и слез.
«Шекспира жалко!» — думала я по дороге на очередную «современную постановку» по пьесе великого драматурга. К счастью, мои опасения не оправдались: да, спектакль действительно экспериментальный и дерзкий, местами странный, местами непонятный, и следует сказать сразу, что понравится он далеко не всем, — однако поставлен он качественно.
После нескольких походов на современные постановки уже кажется, что режиссёры в погоне за необычностью и новшествами забыли про актерскую игру, сюжет и эстетическую сторону спектакля — из-за чего у масс возникает ощущение, что «современно» означает максимально странно, а такое понятие как «качество» совсем забылось в современном искусстве. Да, многие будут удивлены, но странности тоже можно ставить красиво и качественно. Да, для этого необходимо больше денег и времени, больше усилий всей труппы, начиная от режиссеров и заканчивая уборщиками сцены — но в «Субботе» каждый исполнил свою роль превосходно.
Возвращаясь к Шекспиру, просто необходимо отметить, что оригинал практически не изменен и никоим образом не исковеркан. Те же темы, та же логика развития сюжета, даже оригинальный посыл пьесы имеет шанс на существование. Любители Шекспира точно найдут в постановке самого автора комедии. Только лишь от данного факта можно запрыгать от восторга, разве нет, мои милые, уставшие от эпатажа друзья?
На сцене неизменно присутствовала девушка, которая словно была связующим звеном между вымышленными персонажами на сцене и реальной жизнью с актерами и зрителями. Поиски своего «Я», вопросы в зрительный зал, объяснения терзаний актера делают спектакль более родным, понятным и близким.
Правда, несмотря на всю камерность и свечение старой школы, «Суббота», пусть и прихрамывая, пытается идти в первых рядах: в спектакле то и дело мелькнет странная деталь, жуткие глаза решившегося на неведомое актера, уханье совы, напрочь отсутствующей у Шекспира (но безусловно постмодернистской) — строгая канва виляет, тотчас стягиваясь вновь. Если вы готовы на подобное «смешенье языков», но с родными взглядами вокруг — шум пьесы не станет признаком пустоты, как молчаливость — бездушья.
Катя Павлова.