Содружество негосударственных театров при финансовой поддержке Министерства культуры России и Российского фонда культуры на площадке петербургского театра «Суббота» представило зрителям спектакль «Родькин чердак» по мотивам романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», премьера которого состоялась 25 ноября 2021 года.

Замкнутым пространством в паутинах противоречий явили перед зрителем внутренний мир Родиона Раскольникова авторы постановки – режиссёр Владислав Тутак, драматург Сергей Толстиков, а также Дарья Лазарева (художник), Ксения Козлова (художник по свету), Ролан Мукминов (музыкальное оформление), Дмитрий Чупахин (ассистент режиссёра по куклам), Владимир Тыршун (помощник режиссёра) и руководитель проекта Владимир Кантор.

Главным действующим лицом спектакля становится диалогизированное сознание самого, пожалуй, популярного персонажа Достоевского. Одинокий молодой человек вдруг(?) начинает ощущать себя «человеком идеи» и одновременно ареной борьбы чужих голосов, которые неистово берутся его «мысль решать». Множественность неслиянных представлений о себе и о мире начинает неотступно его преследовать, назойливыми мухами они роятся в бедной голове юноши, нагнетая непонятный ему страх. На глазах зрителей происходит погружение Раскольникова в тьму душевного ада: он ощущает себя в той самой тёмной тесной бане с пауками, в которую, по словам Свидригайлова, человек попадает по смерти.

Роль Раскольникова исполняет Иван Байкалов. Остальные герои – старуха-процентщица Алёна Ивановна, Порфирий Петрович, Мармеладов, Катерина Ивановна Мармеладова, Родькина мать Пульхерия Раскольникова, сестра Родькина Дуня, Родькин отец, Свидригайлов, он же Паук, – все они являют многоголосье его расщеплённого сознания. Именно в своеобразном внутреннем диалоге с ними – двойниками Раскольникова – создаётся живой образ творящегося ада в душе юноши. В изощрённой какофонии чужих голосов в индивидуальном сознании героя заняты актёры: Владислав Демьяненко, Станислав Дёмин-Левийман, Артём Лисач, Анастасия Полянская, Кристина Якунина.

Действие спектакля движимо метаморфозами. Звуковыми, когда электронные эффекты сливаются с речитативом, то ли бредом, то ли произнесением псалмов (яркая находка для решения сцены «молитвенного» чтения письма матери Раскольникова), истошные причитания Катерины Ивановны Мармеладовой сменяются замогильным шёпотом, а он – зловещими паузами. Всё это – на фоне световых превращений: «смертельные» стробоскопические схватки света и мрака – вспышки жёлтого внезапными озарениями разрезают тьму сомнений героя… перед тем, как его настигнет кромешная беспросветность отчаяния.

Внезапной метаморфозой выглядит и приглашение «Пройдёмте к свету!» – обращение Алёны Ивановны к Раскольникову. Повторно произнесённое, оно обретает новый, неожиданный смысл в гипотетической(?) трактовке будущего покаяния убийцы, которое, надо сказать, в романе звучит не вполне убедительно. Покаяния как такового нет и в спектакле. Это, помимо прочего, придаёт «Родькиному чердаку» актуальность не только художественного, но и общественного измерения. Череда массовых убийств, совершённых новыми Раскольниковыми буквально в последнее время в российских учебных заведениях свидетельствует, что вопрос «освещённости» массового сознания молодёжи требует основательного решения. Пока же, выражаясь парадоксально, молодёжи по большей части предлагается не система светлых мыслей как основа здорового мировоззрения, а полифония «чердачных», инфернальных по сути, точек зрения и всевозможных искусительных голосов.

В рамках зрелищного минимализма оказывается диагональное перемещение Раскольникова по сценической площадке. Иван Байкалов делает это с помощью двух стульев, перебираясь с одного на другой. Восемь тонких ножек и сгорбленная фигура сверху – вместе напоминают копошение странного насекомого, образ которого невольно распознаётся в момент возгласа Раскольникова: «Вошь я?..».

Помимо актёров в спектакле яркими символичными образами выступают ростовые куклы. Как ни обидно, их появление недвусмысленно напоминает нам, что все мы в той или иной мере можем оказаться куклами, игрушками в чьих-либо руках для неизвестной нам цели. Кто-то дёргает кукол за нити – рассудка, эмоции, мечты, идеи… И они/мы выполняют нужные кому-то движения, совершают предопределённые кем-то поступки. Нити грубые и нежные, железные и золотые, для интеллектуала и для простеца – для каждого находится свой «паук», который каждому подбирает индивидуальный короткий или длинный поводок.

Спектакль «Родькин чердак» лишён стереотипов трактовки «Петербурга Достоевского»: призрачностью, теснотой и умышленностью в постановке наделяется не город, а «идеи». Убедительно показано, что они способны в любом городе мира совершать превращение изначально проветриваемых «чердаков» в душные лабиринты.

Ещё отмечу, что игра актёров была обусловлена заданными рамками «двойничества» – тёмные костюмы и «кукольный» грим сознательно размывали индивидуальность персонажей, в то же время усиливая роль внутреннего многоголосья, буквально распирающего Раскольникова. Приём персональной отстранённости дал возможность актёрам с чёткой выразительностью донести до зрителя текст Достоевского.

Надо отдать должное авторам спектакля, которым литература «не мешает» адекватно переводить классическое произведение на язык сцены. Творческий коллектив, создавший «Родькин чердак», показал, что современный театр владеет средствами для создания захватывающего зрелища на основе произведений Достоевского, разворачивающего мир взаимно освещающихся сознаний.