5 февраля в театре «Суббота» актеры шутили, играли, танцевали и рассказывали о смерти и любви в спектакле «Много шума из ничего». В постановке Галины Ждановой шекспировский текст экспериментально воплощен через абсурд, сюрреализм и модернизм, благодаря синтезу с цитатами Клима, Т.Стоппарда, Д.Хармса, М.Фриша и М.Цветаевой. Спектакль представляет собой ироничное, психодинамическое действие о самоидентификации и деперсонализации с глубоким мифологическими и философским подтекстом.

«Много шума из ничего» в театре «Суббота» — не классическая интерпретация известной пьесы, а эксперимент по мотивам произведения. Так же, как в других спектаклях театра, например, в «Вещи», «Ревизоре» или «Мареве любви», в этой постановке создано некое вневременное пространство, в котором перемешаны эпохи, тексты разных авторов, стили одежды, реальность и сны, живые и мертвые.

Спектакль начинается с того, что двое сидящих в зрительном зале актеров со стрелами в груди (Григорий Сергеенко и Артем Лисач) ведут диалог о том, каково это — умереть. Благодаря кольцевой композиции они же станут тем самым многоточием в конце спектакля, после которого вопросами о жизни и смерти предстоит задаваться уже зрителям. Через этот актерский дуэт и подбрасываемую в воздух монету вводится основной закон постановки – игра в игре.

Так игра со временем и пространством в спектакле происходит постоянно. Актеры замирают в разных позах, повторяют и даже оперным вокалом поют одни и те же реплики, оказываются не только в зрительном зале, но и за черными ширмами, на лестнице, а также внутри черного ящика Пандоры, который с грохотом перемещают по сцене.

Звуки падающего ящика, хлопки, постапокалиптический скрежет механизмов создают атмосферу странного места в параллельной вселенной, где миф и реальность слиты в одно. В этой запредельной системе стрелы Купидона и Артемиды не убивают, а меняют мировоззрение тех, кто хотел быть бесчувственным, словно в «Эквилибриуме», а вместо алекситимии обрел любовь. Особенно упорствующему в своем желании быть рядом с любимым человеком Бенедикту (Иван Байкалов) даже приходится пройти через воображаемую операцию, чтобы в его внутреннюю пустоту удалось физически вместить другого человека.

После этого окончательно складывается ощущение, что разные бессознательные образы перенесены из воображения и снов в реальность. Как часто делали сюрреалисты на своих картинах, в этом спектакле символическое соседствует с реальным. Например, актеры образуют живую скульптуру — тельца, означающего вечное единство всего сущего, а перед свадьбой обнаженную дочь Леонато Геро (Варвара Смирнова-Несвицкая) покрывают белой краской и превращают в Аписа. Монашка Франческа (Марина Конюшко) смотрит в зал через розовые очки и постоянно вертит в руках кубик Рубика в стилистике Абсолюта, на котором есть только один белый цвет. И наконец, «я» (Екатерина Рудакова) с длинными косами на голове чертит мелом на стене синусовый ритм сердца и геометрические фигуры, потому что, как дальше скажет персонаж Владимира Шабельникова, есть только совершенство геометрии и никому «не приходилось краснеть перед окружностью или треугольником».

«Я» — отдельный, значимый персонаж спектакля, благодаря монологу которого постановка обретает философский контекст. В своем монологе Екатерина Рудакова предлагает задаться вопросом самоидентификации и любви. И в этот момент игра в спектакле переходит на уровень «игры в игре», когда во время маскарада актеры выходят в масках – черно-белых собственных портретах, и их по очереди представляют зрителям, используя не имена персонажей, а их собственные. После чего проблема восприятия себя, себя как актера, себя как автора пьесы или зрителя – это уже вопрос скорее о роли в жизни, а не о том, что поможет увидеть душу или то, что внутри куклы.

По сути, в этот момент озвучена главная идея спектакля: «Любить – значит перестать бояться». Со страхами предстоит столкнуться всем персонажам спектакля. Например, «шут принца» с веселым нравом, который «в дурочках не числится» — Бенедикт (Иван Байкалов) боится любви и брака, Дон Джон (Владимир Шабельников) – лишиться власти и рассудка, а Беатриче (Софья Андреева) – женственности.

Всю глубину этих страхов и желаний актеры раскрывают через великолепную игру. Иван Байкалов комичен не меньше, чем Джим Керри, при этом сохраняет в образе стиль и достоинство, особенно в момент медитации. Владимир Шабельников талантливо играет сразу двух персонажей: высокомерного Дона Педро и серого кардинала в смирительной рубашке — Дона Джона, рисуя и образ особы королевских кровей, и наставника, способного дать совет: «Будь самим собой!», и интригана. У Софьи Андреевой получилась строптивая, темпераментная героиня, которая выделяется в постановке даже цветом – большинство костюмов в черных и белых тонах, а она выходит танцевать в красном блестящем платье и очень трепетно исполняет романс на стихи М. Цветаевой «Долго на заре туманной».

В спектакле поднято много тем, одна из которых – это просьба: «Увидьте! Услышьте!», а за этой просьбой громко звучит вопрос: «Почему забыли меня?». И это вопрос о любви, которая часто становится ключом к бессмертию. Когда пьесу Шекспира ставят на доступном для современников языке, она продолжает жить, а когда о спектакле пишут отзыв, он продолжит свое существование даже тогда, когда стихает последнее: «Браво!». И так же бессмертны прозвучавшие в спектакле стихи И.Бродского о вечной любви:

«и если через сотни лет придет отряд раскапывать наш город,
то я хотел бы, чтоб меня нашли
оставшимся навек в твоих объятьях,
засыпанного новою золой».