Моя прекрасная коллега сказала: «Как-то пустовато у Родьки на чердаке». Я согласна. Точнее, не так. В спектакле Владислава Тутака чердак вполне наполнен: на нем живут как минимум пятеро артистов и семь или восемь кукол плюс сам Родька в исполнении Ивана Байкалова. Еще там живут грохот, топот, смех и голоса неопознанных персонажей. Для «шкафа» или «гроба» — даже с избытком. А вот для «чердака», в смысле сознания, действительно пустовато. Все, что происходит на территории спектакля, — сон разума главного героя. Достоевский, как известно, создал полифонический роман: идеи, доппельгангеры и оппоненты в романе говорят своими голосами, наполняя мир разными звучаниями. В «Субботе» же нам показывают мир, в котором все голоса и персонажи —исключительно порождения внутреннего мира Раскольникова. Мир реальный не попадает в бывшего студента, ему нет туда доступа: все, что происходит снаружи, преломляется через кривые зеркала психики героя, оставляя его один на один с этими чудовищами.

Это интерпретация, разумеется, — чудовищ в спектакле никаких нет. Есть классные куклы (художник Дарья Лазарева), то и дело валящиеся откуда-то из-под потолка на голову бедного загнанного Родиона. Сами по себе они не страшные, но ведь что угодно превратится в кошмар, если оно живет над твоей головой, периодически грохочет там и появляется, когда захочет. Понятно, у кого на этом чердаке на самом деле власть.

Создатели спектакля говорят, что их основной интерес состоял в том, чтобы понять: какой он, современный Раскольников? Почему сегодняшние молодые люди берут в руки оружие и идут убивать? Мне кажется, у них получилось найти основной ответ — причина в страшной изоляции, в которой оказывается герой. У Достоевского Родион Романович ненавидит город, в котором живет. Но этот город существует — есть Сенная площадь, которая соблазняет на убийство, а есть Острова, после которых становишься лучше. С этим городом и всем, что его населяет, можно спорить, не соглашаться, но строить какие-то отношения, которые в конечном счете и становятся возможностью спастись.

Запертый в своем сундуке-чердаке, Иван Байкалов играет тотальное одиночество. Даже громкие и высокомерные тексты в первых сценах он произносит, забившись, почти вжавшись в стену, — и дальше будет только хуже. Раскольников Тутака настолько не в контакте с реальностью, что даже ногу на пол поставить не в состоянии: он передвигается, переставляя стулья, на которых раньше сидел, забравшись «с ногами». Даже когда спускается самое бесстрашное из чудищ разума, Свидригайлов (Владислав Демьяненко), главный герой покорно позволяет ему загримировать себя «под себя», подчиняясь всем манипуляциям, которые тот производит. Страх? Неумение сопротивляться? Болезнь? Байкаловский Родька не демонстрирует признаков болезни, но его психика набита интрапсихическими объектами, за которыми невозможно увидеть что-то иное.

Самое страшное, что этот спектакль — прекрасная метафора того, как живут люди вокруг нас. Те, которые однажды срываются и идут стрелять, те, которые принимают антигуманные законы, которые способны оскорбиться на реплику в театре, сочетание цветов, поданное пальто и любые другие обстоятельства. Потому что если на твоем собственном чердаке у тебя нет власти, однажды ты начнешь отнимать ее у тех, до кого руки дотянутся.

Интересный факт: критик, когда пишет рецензию, тоже имеет дело с интрапсихическим объектом — он пишет о том, что и как осело в его памяти, то есть в его субъективной реальности. Возвращаясь же к спектаклю настоящему, могу сказать только, что он, как и все существующее, может сильно не понравиться. А мне понравился. Потому что это блестящая метафора того, как может работать золированная от мира и той самой про́клятой когда-то среды человеческая психика. Больше всего я надеюсь на то, что какое-то количество людей, посмотрев его, начнут хотя бы сверяться: «А не попал ли я в такую же ловушку?..»

Спектакль создан «Содружеством негосударственных театров» и театром «Суббота» при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации (грант ООГО «Российский фонд культуры»).