Петербургский театр «Суббота» открыл 52-й сезон премьерой. Главный режиссер Андрей Сидельников поставил спектакль «Вещь» по мотивам пьесы «Бесприданница» Островского. Корреспондент «РГ» побывала на премьере и поговорила после спектакля с режиссером.

Девушка из небогатой семьи Лариса Огудалова, красавица, но бесприданница, оставлена барином Паратовым, вскружившим ей голову и уехавшим. Ему нужна богатая невеста — брак по расчету, золотые прииски в придачу. Лариса собирается замуж за нелюбимого человека — бедного чиновника Карандышева. Внезапно в город возвращается Паратов.

Сюжет пьесы, написанной с 1874 по 1878 год, в театре «Суббота» перенесен в наши дни. Современное прочтение классики. У Островского действие происходит в Бряхимове, большом вымышленном городе на Волге. У Сидельникова — в аэропорту вымышленного города. «Волгой» названа авикомпания. У автора в тексте читаем:

Паратов. Так вы меня, Василий Данилыч, с «Самолетом» ждали?

Вожеватов. Да ведь я не знал, что вы на своей «Ласточке» прилетите; я думал, что она с баржами идет.

На сцене — зал ожидания. Люди-роботы в темных очках. Хэштеги на экране: #вожеватов, #нетвоя, #яишка, «#бесприданница В каждой семье страны». Вожеватов — представитель торговой фирмы. Но и у Островского это представитель богатой торговой фирмы, покупающий у Паратова пароход «Ласточка».

Небогатый чиновник Карандышев превращен в упаковщика чемоданов в аэропорту. Лариса работает в ресторане быстрого питания. Ее мама — администратор бутика в аэропорту. Все логично, в духе времени.

В роли Ларисы Огудаловой — Елизавета Шакира, недавняя выпускница Санкт- Петербургского института кино и телевидения (мастерская народной артистки России Анны Алексахиной). В других ролях: Марина Конюшко (Харита Игнатьевна Огудалова), Владимир Абрамов (Кнуров), Григорий Сергеенко (Паратов), Владимир Шабельников (Карандышев), Иван Байкалов (Вожеватов), Максим Крупский (Гаврило, владелец ресторана), Владислав Демьяненко и Софья Андреева (актеры).

Сколько стоит человек?

Время от времени вижу в театрах возмущенных зрителей: «Безобразие! Верните деньги за билеты. Это не Чехов (Горький, Тургенев…)» Не принимают современное прочтение. Вы готовы к такому бунту?

Андрей Сидельников: Мы сыграли премьеру, и никто пока не возмущался, наоборот, услышали такой отклик: «Это про нас. Мы незаметно становимся вещами. В суете забываем про чувства, про настоящее». Зрители приняли спектакль. Да, действие перенесено в наше время, но звучит текст Островского. Понимаете, в этом-то и интерес — почувствовать, насколько актуальна и современна наша классика. Мы со школы привыкли к тому, что русская классика — это скучно, непонятно. Но почему? Потому что не про нас, а про каких-то далеких дворян в красивых костюмах, диких купцов, говорящих на непонятном языке. А нам с художником спектакля Николаем Слободяником показалось, что эта пронзительная история из нашего сегодняшнего мира.

Почему «Вещь»? Считаете, непонятно юному зрителю слово «бесприданница»? Устарело?

Андрей Сидельников: Название «Бесприданница» созвучно, на мой взгляд, с сегодняшними сериалами («Содержанки», «Любовницы»). Мне кажется, то время (XIX век) приходит в наше и тексты звучат актуально. Там были дельцы, они вертели делами, имели пароходы. Так похоже на наши дни! И сейчас все можно купить, продать — яхты, рестораны, любовниц. Купец — бизнесмен, суть та же.

В пьесе Карандышев говорит Ларисе: «Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на женщину, как на человека, — человек сам располагает своей судьбой; они смотрят на вас, как на вещь. Ну, если вы вещь, — это другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто ее выиграл, вещь и обижаться не может». Для меня эта тема самая важная. Лариса осознает, что она вещь — как шуба, машина, должна кому-то принадлежать, ее можно взять напрокат, купить, пользоваться, выбросить…

История про женщину, про то, как незаметно люди превращаются в вещи. Всем, и мне тоже, хочется выглядеть по-другому, моложе, круче, быть еще кем-то, а не собой… Люди забывают обо всем человеческом, становятся «функциями». Почему мы и обозначили персонажей: официант, упаковщик, владелец ресторана, гастарбайтер, представитель торговой фирмы. То есть профессия сильнее человека, она — камертон.

Лариса — единственная живая героиня, вокруг нее роботы, одни имеют деньги, другие хотят иметь их. Она умеет любить, дышать, быть свободной, поэтому не выживает. Если у Островского она находится на содержании у мамы, женихи ее одаривают, то у нас девушка работает, хочет вырваться от зависимости, сохранить себя.

Кто бы что ни думал, но я уверен, что современный человек хочет быть человеком, а не вещью.

«Островский сейчас актуален как никогда» — так говорили и 20 лет назад, и сегодня. Почему, на ваш взгляд?

Андрей Сидельников: В ХХ веке у нас в Советском Союзе все было общим, частной собственности не существовало, не было дельцов, бизнесменов, которые владели пароходами, самолетами. А у Островского ведь многое в драматургии связано не только с гуманитарными вопросами, но и с товарно-денежными отношениями. 40-50 лет назад наши родители могли лишь представлять, что такое «продать бизнес», а ведь именно это и делает Паратов. Трудно было представить, как можно прокатиться на ярмарку в Париж, что предлагает главной героине богач Кнуров. Поэтому нередко постановки по классике были историческими экскурсами в прошлое. Но мы давно вернулись во времена Островского, а все боимся порой это признать и принять. Есть те, кто зарабатывает фантастические деньги, могут купить все что угодно, вплоть до любви, человека. Капитализм существует и подчас принимает страшные формы. Об этом мы говорим в спектакле «Вещь». И если в прошлом важнее был вопрос «чего стоит человек?», то в настоящем гораздо актуальнее «сколько он стоит?».

Факты

История свидетельствует: в 1878 году премьерные спектакли по «Бесприданнице» в Москве и Петербурге вызвали протест у зрителей и театральных критиков. Писали, что «драматург утомил всю публику вплоть до самых наивных зрителей», мало кому интересна история о «глупенькой обольщенной девице». Признание пришло позже — уже после смерти Островского. С тех пор театральные подмостки и киносъемочные площадки увидели немало вариаций хрестоматийной пьесы. Как примут новую версию в Петербурге нынче?