«Вещь» (по пьесе А. Н. Островского «Бесприданница»). Театр «Суббота». Режиссер Андрей Сидельников, художник Николай Слободяник

On and on the rain will fall

Like tears from a star like tears from a star

On and on the rain will say

How fragile we are how fragile we are

Стинг

Мир «Вещи» — наше ближайшее будущее, когда ковид побежден везде, а главное — там, где он был обнаружен, и Китай как ведущая экономика планеты полностью захватил рынки. Во всяком случае, бизнесмены летают туда постоянно, рейсы авиакомпании «Волга» возят деловых людей во все города Поднебесной и обратно (на электронном табло, висящем слева перед зрителями, лишь китайские названия, не исключая и печально знаменитого города Ухань). Этот искусственный мир из металла, пластика и полиэтилена освещен неприятным светом множества неоновых трубочек, размещенных и сверху, и по стенам, что искажает реальные параметры пространства и делает его похожим на лабиринт.

Действие перенесено в зал ожидания аэропорта с его обязательными жесткими креслами, аппаратом для упаковки багажа и кафе для быстрого перекуса пассажиров. Место это заряжено тревогой и тянущей необъяснимой тоской. Хорошо тем, кто быстро его минует — шагает на борт самолета или, наоборот, приземлившись, спешит в такси. Но тем, кто безнадежно застрял тут, как Лариса (работает в общепите), как Упаковщик №2 Юлий Карандышев (обматывает чемоданы пленкой), даже как Харита (продает парфюмерию у нее брендовая линия ароматов Gudalov Ether Paris), вот им совсем тошно и душно. #Возьми_меня_в_полет — светящаяся надпись плывет по полу, когда несчастная Лариса Дмитриевна бежит за улетающим от нее Паратовым.

Режиссер с командой сочинили множество занимательных подробностей этого мира. Всевозможные хэштэги (#нетвоя #бесприданница в каждой семье страны), абсурдные рекламные слоганы, например: «У Гаврилы — дорого» (в кафе для дорогих гостей подают только дорогую еду) и проч. Курьер (конечно, с условно среднеазиатским акцентом) в зеленой форме Delivery разносит заказы, уборщик моющим пылесосом чистит пол, Паратов снимает красоту Ларисы на смартфон, а в финале удаляет видеофайлы, чтобы богатая невеста не нашла и не устроила скандал. Из Китая вместе с ним прилетает забавная пара «англичан», почему-то в купальных шапочках на голове: оказываются актерами по прозвищу Робинзон и Пятница, нанятыми для корпоративных праздников в Паратов-клубе… Можно долго продолжать. Перелицовка реалий пьесы XIX века и поиск соответствий в веке нынешнем увлекательный процесс, результат которого всегда очень нравится зрителям. Однако тут важно вовремя понять, что публике уже чуть ли не интересней смотреть на плазменную панель или на проекцию, транслируемую на пленку, чем на артистов. Экран притягивает взгляд, гипнотизирует современного человека, и переключение с живого на искусственное (коллизия спектакля, между прочим!) происходит уже не на художественной территории, а в зрительском восприятии.

Бодрые рекламные объявления неуместно включаются и прерывают течение грустной, какой-то неземной, хрустальной музыкальной темы Ларисы. Анатолий Гонье предложил неожиданную аранжировку песни Анны Герман «Кажется», и гитарные переборы наполнили акустическое пространство прохладными волнами. Человек с гитарой и с нарисованными на спине ангельским крыльями (Виктор Кренделев по программке — Стинг и ангел) — и альтер эго Ларисы, и ее бессильный ангел-хранитель. Не замечаемый никем пассажир неизвестного рейса, застрявший в зале ожидания, может лишь печально наблюдать за всем, что происходит. Только в финале он уведет Ларису за собой, в какой-то иной свободный мир, а пока вольные волжские воды плещутся лишь в воображении девушки, прикованной к скучному рабочему месту: она однообразным, мучительно покорным движением бесконечно протирает столик в кафе.

Герои спектакля, кто больше, кто меньше, уже поддались процессу «роботизации». Механические движения, ровные голоса. Режиссер намекает, что какие-то остатки переживаний все-таки имеются: герои носят черные очки, скрывающие выражение глаз (фаза 1), но иногда они их снимают (фаза 2. тревожный сигнал). Беда в том, что это решение чересчур прямолинейно, с одной стороны, а с другой — ничего особо и не меняется, когда персонажи открывают лица. Что фатоватый Паратов (Григории Сергеенко), что хищный и умный Кнуров (Владимир Абрамов), что энергичный и жесткий Вожеватов (Григорий Татаренко) — все это люди рациональные, холодные и словно лишенные объема. Такова же и Харита в исполнении Марины Конюшко: красивая, ухоженная женщина, добровольно принявшая роль «обслуги», по сути — той самой «вещи», и надевшая эту маску на лицо плотно, без зазора. Сопротивления живой материи (человеческого естества) как-то не чувствуется, поэтому нет подлинного драматизма.

Противостояние живого и автоматизированного, искусственного, механического (извод заложенного Островским конфликта «души» и «арифметики») проявляет себя в спектакле сразу, с самого начала, и развития у этой коллизии, в общем-то, нет. Рассказывается сюжет, а месседж выражен с ходу. Если знаешь пьесу, то и способ убийства Ларисы угадываешь с первой сцены. Героиня встает на аппарат для упаковки багажа и спрашивает. «А можно сильно ушибиться?» (как будто с высокого берега Волги вниз). Смерть настигает ее от руки неудачливого жениха-упаковщика — у него как раз есть нож для разрезания пленки.

Владимир Шабельников в Карандышеве играет узнаваемый типаж — мужичка-выпивохи с примитивным уровнем представлений о прекрасном. Званый обед для богатых знакомых Ларисы он, вырядившись в лучший свитер с оленями, устраивает в кафе в #счастливые часы (чтобы подешевле вышло), и деловые люди, видимо, привыкшие к лучшим ресторанам, с удивлением рассматривают принесенные им одноразовые коробочки с фастфудом. Но вот уже на этом обеде и после него, когда Юлий Капитонович впадает в пафос, обвиняет весь мир в своем несчастье и начинает преследовать всех своих обидчиков, включая Ларису, променявшую его на Паратова, — узнаваемость героя пропадает, и артисту ничего не остается, как прибегнуть к театральной декламации. Только так и можно разогреть себя для того, чтобы герой «вышел» на убийство. И все же оно смотрится бытовым криминальным случаем, а не результатом сложного душевного переворота… Обидно.

Получается, что история, рассказанная такими жесткими и вроде бы современными средствами, опять вырулила к мелодраме. Переживаем мы за Ларису за ее неудачную любовь, за ее необъяснимую доверчивость.

Елизавета Шакира — новое лицо в «Субботе», она дебютантка на профессиональной сцене, выпускница курса А. Я. Алексахиной этого года. Худая, ломкая, с тонкими руками, с резкими чертами лица, ее Лариса не мила и не очаровательна, но странно красива и совершенно не вписывается в рамки. Вот и предложить бы актрисе сложный эксцентричный рисунок роли, придумать какие-то выходки, чтобы чувствовался бунт непокорного особенного существа!.. Короткого рэпчика «Нет монет» маловато.

Лариса в роскошном платье с обнаженными речами становится моделью в Паратов-клубе, полагая, что становится его королевой. Обманулась, не поняла, не почувствовала… Ее простая песенка «Кажется» звучит трогательным и наивным призывом к непрошибаемому Паратову: «Может, сорвется с губ твоих слово „люблю“».

Сочинение музыкальной ткани спектакля в случае с «Бесприданницей» становится принципиальным режиссерским жестом, ведь пение — стихия героини, в том, как и что она поет, высказывается ее Душа, рвущаяся на свободу из сугубо материального мира. И, пожалуй, о героине «Вещи» и ее судьбе говорит также песня Стинга «Fragile» («Хрупкие»), элегантно, воздушно исполняет профессиональная актриса по имени Пятница.

Думаю Андрей Сидельников не только для оживления и чистой театральной радости включил в спектакль игровой дуэт Софьи Андреевой (Пятница) и Владислава Демьяненко (Робинзон). Эти персонажи пересыпают свою речь цитатами мировой классики и пародийно исполняют пластически сцены из «Служанок» Виктюка, но главке все-таки — их невысказанная, но подразумеваемая связь с Ларисой. Хорошо бы разобраться с тем, как Актеры относятся к тому, что они продались и их купили, какова неденежная стоимость этой торговой операции и чем она оборачивается для творчества. Не хватило разработки этих мотивов, сопряжения их в образном поле спектакля… И, боюсь, капустник с изображением лидеров мировой политики и куплетами в ночном заведении у Паратова так и остается потешной вставной сценой. А песня Стинга — красивым вокальным номером.

Когда сложные герои Островского превращаются в элементарные устройства, продукт высоких технологий, при всей точности вынесенного современному обществу диагноза возникает проблема упрощения художественного содержания, которое может быть выстроено на таком фундаменте.