В начале этого театрального сезона по стране прокатилась волна «Ревизоров» (см. тексты Олеси Кренскойи Оксаны Кушляевой). Все эти постановки (судя по фотографиям, анонсам и рецензиям) объединил подход к русской репертуарной классике — осовременивание, актуальные вставки, подчеркнуто игровой способ подачи текста, персонажей, отдельных (знакомых со школьной скамьи) реплик и монологов.

Не стал исключением и санкт-петербургский театр «Суббота», в котором последнее время заметен поворот к новой драме, радикальной молодой режиссуре, а теперь вот и к социальной заостренности театрального высказывания. Начиная с невинной отсебятины распекающего судью Сквозник-Дмухановского, прибавляющего к реплике про «гусей и гусенков» фразу, что импортозамещение на фоне санкций — это, конечно, хорошо, но не в приемной же уездного суда; и заканчивая Хлестаковым, который намерен катить в родную деревню не иначе как «с мигалками и песнями», текст Гоголя выплескивается за свои пределы — в наше с вами безрадостное настоящее.

Добавлений на самом деле не так уж много — фраза «зато вы в бога не веруете» как последний и решающий аргумент в споре Городничего с Ляпкиным-Тяпкиным работает без всяких расшифровок — как и опасения бесконечно осеняющих себя крестными знамениями чинуш относительно «вольнодумных мыслей, внушаемых юношеству».

Причудливо и при этом узнаваемо тасуется колода гоголевских чиновников — тут и «крепкий хозяйственник» Сквозник-Дмухановский (Максим Крупский) — с неизменной борсеткой и коробкой для ксерокса наперевес; и «системный оппозиционер» Ляпкин-Тяпкин (Анатолий Молотов) с ворчливыми интонациями базарной бабы и съехавшим набок галстуком; и старый комитетчик Земляника (Владимир Шабельников), аккуратно раскладывающий перед Хлестаковым разноцветные папки: досье на каждого, о ком заходит речь (включая его же, Земляники, малолетнюю дочь — Перепетую).

Но главная новость этого спектакля, пожалуй, не они, а вездесущие разносчики слухов и сплетен, представители местных СМИ, авторы передачи «Эксклюзив с Петрами Ивановичами» — Добчинский и Бобчинский (Иван Байкалов и Григорий Сергеенко). Безобидные поначалу, они постепенно обрастают все большей властью и полномочиями — устраивают пожар в не понравившейся высокому гостю гостинице (и сами же ведут прямое включение с места событий), разгоняют стихийный митинг, собравшийся под окнами Городничего, охраняют, выслеживают, наушничают.

Еще один оригинальный ход, подаренный Гоголю режиссером спектакля, — уравнивание возраста Анны Андреевны и Марьи Антоновны, которые в этой постановке не мать и дочь, а мачеха и падчерица. В исполнении Оксаны Сырцовой и Снежаны Соколовой они буквально ровесницы (вполне возможно даже, что бывшие одноклассницы) — и это делает абсолютно оправданной не только свободу их общения на самые личные темы, но и развернувшуюся между ними нешуточную эротическую битву за внимание столичного гостя.

На этом фоне Хлестаков и Осип Владислава Демьяненко и Артема Лисача выглядят персонажами если не слишком приятными, то и не особо зловредными. Выпить, покуражиться, развлечься за чужой счет — вот их потолок. Так, Хлестаков в своей последней сцене, уже получив от города N все, что только можно, возвращается, чтобы забрать еще и одноразовые тапочки, выданные ему у Сквозник-Дмухановских; а Осип в какой-то момент и вовсе отходит на второй план — так как добровольным шутом и холопом при его барине (мысль, которая даже Гоголю при всей смелости его фантазии навряд ли пришла бы в голову) становится Городничий.

Они здесь — лишь невольные катализаторы, всколыхнувшие застарелое течение неизлечимой болезни. И финал в духе триеровского «Догвилля» не заставит себя долго ждать.