Завершением прошедшего сезона в театре «Суббота» стала премьера спектакля по книге Экзюпери «Планета людей». Это спектакль-манифест с внятно сформулированной позицией, которая является смысловой основой не только этой постановки, но и театра в целом: «Быть человеком — значит, быть за всё в ответе». Опираясь на эту этическую максиму, спектакль провозглашает жизнь и отрицает смерть в любом её проявлении, будь то война, душевная слепота, потеря веры, отчаяние или отказ от борьбы.

Сцена театра «Суббота» кажется бесконечно уходящей вглубь. На чёрную плоскость задника прикреплён огромный винт самолёта (как будто сам самолёт скрывается там, в темноте, за пропеллером). Фонарики по периметру сцены напоминают взлётную полосу. В чём-то художник спектакля Николай Слободяник здесь словно сохраняет верность школе своего мастера, Эдуарда Кочергина: немногословная, неизбыточная, сдержанная (но одновременно сияющая и завораживающая) сценография существует не сама по себе, но является частью общего высказывания.

Декорация сложная, многослойная, как и сам спектакль. Есть первый план, наиболее близкий к зрителям. Большинство предметов здесь понятны и не требуют «расшифровки»: слева карта на стене в комнате лётчика, справа — стол в кабинете чиновника. По бокам сцены расставлены стулья и столы — это кафе, где встречаются после трудного дня и опасных полётов. А вот мешки с письмами, которые перевозят авиапочтой на дальние расстояния, преодолевая горы, бури и непогоду.

Всё это — только видимая простота. Над бытовым уровнем — актёрская игра и зрительская фантазия, которые встречаются в самом центре сцены — там, где часть пространства до времени затянута плотной тканью, под которой — песок. Попадая в этот второй «слой», словно на невидимый «ринг», персонажи будут рассказывать о самом сокровенном, преодолевая неровный, сыпучий пол под собой. Весь спектакль — череда монологов, историй, сцен из разных жизней, разных судеб, связанных лишь тем, что все они произошли на планете людей. Первое действие — знакомство с персонажами. Начинает его актёр Владимир Шабельников. В качестве рассказчика он вводит зрителя в мир спектакля — задумчиво, слегка отстранённо, но осознавая каждое слово, сосредоточенно размышляет он о том, какой бы увидели Землю инопланетяне сверху, поняли ли они, почему люди воют, зачем обмениваются «кружочками» и «квадратиками» — деньгами. Его размышления прерывает телефонный звонок и новость о том, что ему отказано в полётах. Так мы узнаём в рассказчике Экзюпери, которому действительно в конце жизни запрещали летать в силу его физического и душевного состояния. Впрочем, знание биографии писателя для понимания спектакля абсолютно не требуется.

Переживая отказ, Экзюпери вспоминает о том, с чего для него всё начиналось. Молодого Экзюпери играет Иван Байкалов. Уверенный, полный жизни и готовый к подвигам — с таким не страшно отправиться в полёт. Как и с Анри Гийоме, его товарищем (Григорий Сергеенко в его роли — собранный, сдержанный, серьёзный, почти суровый, но очевидно — это человек с огромным сердцем). Одно из первых воспоминаний Экзюпери — как перед первым полётом Гийоме преподнёс ему «урок» ориентирования по карте. Он не просто показал нюансы маршрута и рассказал географические сведения об Испании, но помог во враждебной неизвестности увидеть друга — сказочную землю, где есть и опасные реки, и недружелюбные бараны, и гостеприимные жители, которые приютят странника.

Затем последуют другие эпизоды, другие воспоминания — о полётах, встречах, событиях — радостных и трагичных. Каждая история, каждый эпизод в спектакле предваряется музыкальной композицией в джазовой аранжировке в исполнении Софьи Андреевой. Квартет музыкантов на протяжение всего спектакля находится в дальней части сцены и аккомпанирует певице. С одной стороны, они — наблюдатели за человеческими судьбами, с другой — словно проводники. Софья Андреева сияет мощной завораживающей энергетикой, мастерски исполняет композиций на английском, французском, немецком языках. Одновременно в её персонаже — певице — видится путеводная звезда, символ жизни, красоты и свободы. Она не включена в сюжетные линии, существует как бы над сюжетом. И в то же время именно она задаёт рамку происходящему, обрамляет сложно устроенную вселенную спектакля, создаёт настроение, атмосферу, укрупняет сценические события, пронзает пространство глубиной своего голоса.

Ещё одна песня — и другое воспоминание: полёт Гийоме над Андами и его крушение, после которого он неделю выбирался из заснеженной горной пустыни с обмёрзшими конечностями. Григорий Сергеенко не сходит с площадки в центре сцены, утопая в вязкой поверхности. Всю катастрофу и чудо спасения зритель представляет сам — актёр только словом сопровождает его в этом путешествии. Повествование идёт в дуэте с Анастасией Полянской, которая играет жену Гийоме, Ноэль. За всю сцену она не скажет ни слова — и в этом будет ещё более убедительной. Узнав, что её муж пропал без вести, она будет ждать яростно, назло, вопреки бездушной системе в лице чиновника Жан-Мишеля (об исполнителе его роли, Максиме Крупском, — чуть позже), который поставил крест на пропавшем пилоте — вычеркнул человека. Ноэль берёт мужские ботинки — словно последнее вещественное доказательство существования любимого — и с максимальным усилием, словно забивая гвозди, выставляет их в ряд на переднем краю сцены, один за другим, шаг за шагом выкладывая путь к спасению для своего мужа, которого она не согласна просто так отдать в объятия заснеженных Анд.

О женских персонажах в спектакле, об их мечтах и судьбах мы не узнаем в деталях. Но главное понятно без слов: Олеся Линькова, Анастасия Полянская, Виола Лобань и Валерия Ледовских играют жён, подруг, влюблённых — тех, кто ждёт, кто восстаёт против бездушных механизмов, уносящих к смерти любимых, забирающих самое дорогое. Они знают, как сложно конкурировать с вольным ветром и стремлением к подвигам, но истово продолжают любить. И если для пилотов счастье в небе, в свободе, в вечном движении, то для них счастье — здесь, на земле, в чувственной близости, радости созидания, в сохранении материального мира. И вера их сильнее любой рациональности, любого материализма. Их вера творит чудеса и спасает в момент, когда надежды уже нет.

Голос женщин в этом спектакле особенно «звучит» в танцевальных эпизодах, полных глубокого содержания и эмоционального накала. Хореограф Ирина Ляховская не просто ставит танцевальные связки — пластическим языком она говорит о жизни и смерти, о любви и одиночестве. Актёры не танцуют — они словно живут этим движением, этим завораживающим и будоражащим вихрем, синхронность и чёткость которого высекает искры.

Второе действие спектакля больше похоже на сон, на воспоминания, берущие в плен — пока не выслушаешь каждое, не освободишься, не пойдёшь дальше. В центре сюжета — крушение в центре пустыни, которое терпят Экзюпери и его механик Андре (Григорий Татаренко делает своего персонажа истинным представителем братства лётчиков, самоотверженными и смелым). Они утопают в песке, который до этого скрывала натянутая в центре сцены ткань. Всё, что у них остаётся, — вода и вино, всего на несколько глотков, а ещё револьвер и мешки с бесчисленными письмами.

Борьба с пустыней происходит на фоне миражей, которые посещают лётчиков. Вот одичавший сержант, который полгода не видел людей, — персонаж Андрея Шаповала почти обезумел от одиночества и заточения в жарких песках, но не сдался — вырастил свой сад — своё апельсиновое дерево… А вот попавший в рабство мужчина (Виктор Кренделев играет гордого, непреклонного, полного достоинства человека)… И вдруг — солдаты перед боем. Охваченные ужасом от предстоящей битвы, они одновременно счастливы, ведь война, по их представлению, «место, где отверженных, незначительных и никому не нужных приемлет любовь»… Самое неожиданное и прекрасное воспоминание (а все эти грёзы — ни что иное, как реальные истории) — о том, как Экзюпери оказался в крохотном селении, слившемся с природой, и познакомился там с двумя удивительными сёстрами, разговаривающими с цветами и животными и воплощающими собой мир, красоту и любовь (их играют Анастасия Полянская и Виола Лобань).

Череда миражей постепенно подводит спектакль к финалу, в котором звучит несколько ключевых тем. Одна из них — противопоставление свободного братства пилотов (читай — Художников) и мира обыденности, мещанства. Его олицетворяет собой персонаж Максима Крупского, чиновник Жан-Мишель, который весь спектакль находится справа, на краю сцены, наблюдая или действуя. Это он в самом начел спектакля запретил Экзюпери летать, это он решал, кто и куда полетит, это он сообщил Ноэль о пропавшем Гийоме и не полагающейся ей в этом случае страховой выплате. Всегда взволнованный, суетливый, нервный, напряжённый — как он не похож на свободных, открытых, прямых в словах и действиях лётчиков. Но и с ним всё не так просто. В знойной пустыне Андре от отчаяния начнёт читать чужие письма, которые они с Экзюпери должны были доставить адресатам. В одном из них мы слышим послание сына своей матери, в котором он сетует на скучную, однообразную жизнь и тоскует о самом дорогом для него человеке — о ней самой. Письмо к матери полно нежной любви и чувственной поэзии. В авторе письма мы вдруг узнаём Жан-Мишеля, который здесь же, на сцене, слушает это письмо и представляет долгожданную встречу. И вдруг в этом вечно недовольном мужчине, в котором, кажется давно умер ребёнок, проступает способный к созиданию человек, несущий в сердце способность по-настоящему любить и быть благодарным за подаренную жизнь.

В одной из заключительных сцен спектакля звучит песня Sag Mir, wo Die Blumen Sind («Скажи мне, куда делись все цветы?»), которая особенно известна в исполнении Марлен Дитрих. Ставшая в середине прошлого века символом антивоенного движения, здесь, в этом спектакле, композиция даёт ещё один образ: цена за сорванные цветы — жестокость сердца; жестокость сердца ведёт к ненависти, ненависть — к войне, а война укладывает в землю тысячи, из которых потом снова вырастут цветы. Спектаклем «Планета людей» режиссёр Андрей Сидельников разрывает этот трагический круговорот: в финале спектакля девушки не срывают цветы, они их высаживают — красные маки на белом песчаном поле, на котором чуть не погибли лётчики. И, перефразируя цитату из книги Экклесиаста о том, что есть время разбрасывать камни, и время собирать камни, хочется сказать: есть время срывать цветы, и время их садить.

В финале снова обращает на себя внимание неизменный элемент сценического пространства, который возвышается над событиями спектакля, — огромный винт самолёта, уже упоминавшийся в начале. В окружении крохотных сияющих лампочек иллюминации, создающих иллюзию звёздного неба, этот огромный вращающийся пропеллер становится символом того, что никакая самая совершенная техника, сотворённая человеком в стремлении подчинить себе мир, не поможет преодолеть всеобъемлющее одиночество, которое испытываешь, когда смотришь в необозримую глубину небес, представляешь громады космоса, нависающие над Землёй…

В этом всём есть перекличка с историей создания книги: мучительно и долго подбирая название для своей будущей «Планеты людей», Экзюпери думал назвать её Etoiles par grand vent (буквально: «Звёзды в условиях ветра»). Другой факт: на английском языке американские издатели выпустили «Планету людей» под названием «Ветер, песок и звёзды». В сценографии Николая Слободяника и в режиссёрском решении Андрея Сидельникова сошлось всё — и ветер, и звёзды, и песок. И мечты, и надежды, и осознание одиночества. И радость жизни, и вера в любовь, и победа мира. И, конечно, джаз, который вынесен в название жанра спектакля. Джаз как ощущение внутреннего напряжения, пружины, которая вот-вот выстрелит. Джаз как всеобъемлющее осознание того, что ты живой, а потому ты любишь, разочаровываешься, танцуешь, падаешь, взлетаешь, сходишь с маршрута, стоишь перед лицом смерти, возвращаешься к жизни верой близких и всё ещё хочешь быть в этом мире. Это джаз — сложный, умный, глубокий. Это радость через боль, улыбка сквозь слёзы, танцы вопреки. Вера вопреки. И отчаянный поиск света — будь то звёзды, сигнальные огни, улыбка любимого человека… Или неоновая табличка «Выход», горящая над входом в зрительный зал театра «Суббота». После этого спектакля снова веришь — выход совершенно точно есть.